Как-то ветеран войны Петр Федорович Лелеков проходил обследование в Москве. Пожилой врач сказал ему на прощанье: «Теперь я понял, как сибиряки побеждали. Молча!». Воевать молча Петру Федоровичу довелось и в буквальном смысле – большую часть фронтового пути он прополз, а драться приходилось больше финкой или вообще голыми руками, без лишнего шума: на войне он был разведчиком.

«Я надеюсь, что ты будешь свободным человеком»

Я держу в руках копии страниц книги, написанной фронтовиком, уроженцем Брянской области Михаилом Харитоновым. Она создана на основе воспоминаний ветеранов 1-й Брестской Краснознаменной стрелковой дивизии. Ее солдаты в послевоенные годы поддерживали связь между собой. На одной из встреч родилась идея рассказать о боевом пути их дивизии. Получившаяся книга «Дороги памяти» была издана в 1994 году. Но возможность постоянно приезжать на эти встречи была, по большому счету, только у жителей западной части страны – и на страницах почти нет воспоминаний сибиряков. Поэтому ветеран дивизии, житель Братского района Иркутской области Петр Лелеков вложил в книгу личные рукописные записи и подарил своему внуку. 
Он адресовал Артему такие слова: «Читая эту книгу, ты вместе со мной и моими однополчанами пройдешь по трудным военным дорогам. Узнаешь о буднях солдатской жизни, о жарких наступательных и оборонительных боях. Почувствуешь тихий и оглушительный треск сломанной травинки под ползущим разведчиком. Увидишь кровь и страдания. Понюхаешь запах рвущихся мин и снарядов. Услышишь свист пуль. Разделишь с нами радость победы в бою и горечь поражения. Мы победили очень сильного, опасного врага. Немецкий солдат – хороший воин, дисциплинированный, стойкий, не трусливый. Но русскому солдату нет равных, поэтому мы победили. Я очень надеюсь, что ты будешь свободным человеком, тружеником, хозяином. Помоги нам Бог!».

Боевое крещение в разведке

Петр Лелеков родился в 1925 году в Читинской области в большой семье: был старшим из семи детей. Закончил 8 классов. Повестку получил в 1942-м, в 17 лет. В военном училище в Улан-Удэ, куда направили учиться на минометчика, звание офицера получить не успел: вместе с половиной курса спешно отправили на фронт. В 412 стрелковый полк 1-й стрелковой дивизии он попал зимой 1943 года, в Псковскую область, в район города Невель. Уже через несколько дней участвовал в тяжелейшем бою в составе танкового десанта. «Была разведка боем. Два танка и батальон пехоты. Бой был очень трудным. Местность ровная, немцы заранее ее изучили, пристрелялись. Мы имели очень большие потери. Танки были подбиты. Из десантников нас осталось трое». 
Конец декабря и январь 1944 года дивизия вела кровопролитные бои по освобождению Псковщины в составе 2-го Прибалтийского фронта. Весной 1944 года дивизию передислоцировали на 1-й Белорусский фронт на Ковельско-Брестское направление.
Какая-то сила – то ли везение, то ли материнские молитвы – часто выводила Петра Федоровича из-под смерти. «Впереди – поле, за ним – лес. Кто там – неизвестно. Комбат решил сделать разведку боем. Наш взвод, 33 человека, днем, по открытой местности направили через поле. Немцы молчали, пока мы не достигли середины поля, где был сарай – хороший ориентир для пристрелки. Только подошли к нему – шквал огня смел и сарай, и людей. Доски, бревна, люди, земля – перемешалось все. Крики, стоны, хрипы умирающих… Ясно, в лесу немцы. Задание выполнено. Под этим огнем я сделал перевязку пулеметчику, и начали отходить. Вернулись трое. Одежда вся была прошита осколками. Шинель и рукавицы я потом выбросил, потому что все в клочья. У лейтенанта осколок попал под шапку, сбрил волосы, и этот пучок торчал, как перо у папуаса. Мы были оглушены, в грязи, в земле, но ни у него, ни у меня ни царапины на теле». 

«Всякие встречались немцы»

После этого сержант Лелеков попал в роту Бориса Шмотова, который назначил его командиром отделения разведки. Видно, такая была судьба у Петра Федоровича – стать разведчиком, хотя учился на минометчика.
Части дивизии выполняли задания в крайне сложных условиях: в Белоруссии двигались в грязи, по слякотному бездорожью. Обмундирование по сезону запаздывало, и на Волынь прибыли в полушубках и валенках. Шагали в них по жидкой грязи. Солдатскую выкладку, ящики с патронами и гранатами, противотанковые ружья бойцы несли на себе. Смертельно усталые, в непросыхающем обмундировании, люди впрягались вместе с лошадьми в лямки, выволакивая орудия из трясины. Буксовали хваленые «студебеккеры». Иссякало горючее. В батареях его собирали буквально по литру. 
…Пять дней боев не принесли противнику успеха. Дивизия преградила ему путь на Ковель. 
За период с 29 марта по 2 апреля 1-я дивизия потеряла 240 человек убитыми и 663 ранеными. 
«Весь апрель и до середины июля 1944 года мы стояли в обороне. Велась активная разведка. Днем и ночью. Однажды пришел лейтенант из полковой разведки. Позвал меня. «Давай поговорим. Откуда ты? – Из Сибири. – Чем занимался до армии? – Охотился. Слушай, лейтенант, говори прямо, что тебе нужно. – Понимаешь, сержант, в чем дело, через неделю идем за «языком» в тыл к немцам. Парень у нас вчера повредил ногу. 
Замени его, он из группы прикрытия. Подумай, завтра зайду. – А чего тут думать?». 
Неделю отрабатывали детали. Пошли глубокой ночью, в дождь (лучшей погодой для разведчиков были сильный дождь и ветер летом, пурга и метель зимой). Переползли передний край обороны противника. Десять разведчиков, сапер, радист. За ночь прошли километров восемь. Начали искать. Рейд был трудный. Схоронили там одного разведчика, трое были ранены. Один тяжело, выносили на руках. Но «языка» взяли. Обер-лейтенант из штаба оказался ценным, много знал, по-русски говорил. Плюгавенький такой, упрямый, злой. Не хотел идти, потом не хотел плыть. Уже в наших окопах попросился в туалет, развязали ему руки – ударил, гад, разведчика ножом. Вот так достался нам этот «язычок»… 
Но бывало и по-другому. Засекли мы как-то через стереотрубу одного фрица. Каждое утро в 6 часов он ходил к ручью. Придет, разденется до пояса, помашет руками, подрыгает ногами, сунет морду в ручей и одевается. Ночью мы с Саней, молотобойцем с Урала, переплыли реку, проползли по ручью под проволоку и затаились в кустах. Утром явился фриц. Саня схватил его за шею и заткнул рот, фриц глаза вылупил, трясется. Связали, потом развязали и – вперед. Поплыли. Он впереди нас, первый на берег выбрался. В семь утра мы были в штабе – вот так, по свету, нагло и без стрельбы добыли «языка».
Всякие встречались немцы. Одни сразу скисали, другие дрались до последнего дыхания. Как-то уже по дороге в штаб полка один врезал мне кованым сапогом по зубам, я отключился на время – крепкий фриц попался! Ребята огрели его по башке автоматом, да перестарались - убили. Взбучка потом была от начальства».

«Мы поняли, что это фрицы прут»

В 1944 году в наступающих частях в каждом батальоне, роте создавались разведгруппы для выполнения особых задач. Петр Лелеков командовал одной такой разведгруппой. Ходили на задания с полковыми разведчиками, ночью искали броды в болотах, реках, выползали на нейтральную полосу и следили за противниками. В одном из боев немцев окружили в лесу и они отчаянно старались вырваться. «Кругом болото, а удобные проходы мертвой хваткой держала наша пехота. У фрицев кончались боеприпасы и продукты. Немецкое начальство пыталось их выручить. Прилетел самолет, но по нему открыли такой огонь, что тот второпях сбросил тюки в наше распоряжение. Еще не рассвело, как заговорила немецкая артиллерия. Под этот шум три легких танка с прицепами по оврагу двинулись к окруженным. Туман, видимость плохая, наши и проморгали эту колонну. В это время моя разведгруппа обследовала овраг, хотела его минировать. И видим – силуэт танка. Глазам не верим: танк в овраге! Чей? Притаились. Видим – второй выползает! Что-то волокут за собой еще! Когда танк приблизился, метров семь до нас, мы поняли: это немцы прут! Сказал ребятам, чтобы брали второй танк, а сам догнал первую машину и бросил противотанковую гранату, потом еще одну. Ребята пока вторую машину остановили. И тут по нам открыли огонь! Из третьего танка, о котором мы тоже не подозревали. А он, видишь, в ловушку попал: первые подбиты, назад прицеп мешает. Танкисты бросили машину и убежали. Утром мы завтракали из немецкой полевой кухни, которую тащил подбитый танк. Каша нам не понравилась. Немцам тогда так и не удалось вырваться из окружения в нашем направлении». 
19 июля 1-я стрелковая дивизия перешла в наступление. Задача была не дать противнику организованно отойти на реки Припять и Западный Буг. На рассвете 21 июля вышли к государственной границе и с ходу приступили к форсированию Западного Буга. Вечером 22 июля Петр Федорович увидел пограничный столб, сваленный немцами в 1941 году.
…1-я стрелковая дивизия, в которой воевал Петр Федорович Лелеков, участвовала в боях при окружении и уничтожении Брестской группировки противника. 1-й стрелковой дивизии 10 августа присвоили почетное наименование «Брестская». 

Гибель командира

После ликвидации Брестской группировки противника соединения 70-й армии были выведены из боев и сосредотачивались под Бяла-Подляской в Польше. 25 июля Петр Лелеков, будучи в разведке, первым ворвался в траншею противника, уничтожил гранатой четверых немецких солдат, а когда оставшиеся в живых в панике побежали, - еще четверых и одного офицера. Петр Федорович вспоминает: «Польское село Бяла-Подляска. Большое, красивое. На окраине – «Тигры», которые беспрерывно плевались в нашу сторону. Мы стремительным броском выбили противника с господствующей высоты. С нее все кругом просматривалось и простреливалось, и фрицы насели на нас, хотели взять ее обратно. Но мы их так поливали гранатами и из автоматов, что после двух попыток они эту затею бросили. Земля была песчаная, наша рота быстренько окопалась, залегла. Я со своей разведгруппой занял позицию во фланге в 50 метрах от врага. Стрельба стала затихать. Командир роты старший лейтенант Борис Шмотов с адъютантом выдвинулись на опушку леса, чтобы лучше видеть противника. И вдруг – артналет. Они бросились в окопы, прыгнули, но, увы, поздно. Командир, Герой Советского Союза Борис Леонтьевич Шмотов, был убит. Его похоронили недалеко от этого польского села, на краю ржаного поля. После войны Петр Федорович долго искал данные, что стало с могилой командира. Наконец, через польского писателя Януша Пшимановского Петр Федорович выяснил, что Борис Шмотов перезахоронен в братскую могилу в Варшаве, сообщил его родственникам, и те сразу собрались ехать в Польшу. 
…С гибелью командира роты Шмотова и вскоре командира батальона Худякова, как выяснилось позже, Петр Лелеков лишился положенных наград. У его родителей осталась районная газета, в которой было опубликовано письмо от командования сына, где рассказывалось о его храбрости, находчивости, умелых действиях, о том, что оформляется представление ко второму ордену Славы – вскоре после первого. Петр Федорович так и не получил его. Пришло новое командование, а в это время он был ранен и после долгого лечения демобилизован. После войны, в переписке с комсоргом роты Булатовым, тоже раненым во время гибели Шмотова, выяснилось, что уже после этой публикации в газете Петра Лелекова представили к ордену Боевого Красного Знамени. Документы были потеряны, и его Петр Федорович не получил. Только и есть, что письмо Булатова. Как раз перед гибелью командира перед строем бойцам сообщили, что из трех кандидатур на звание Героя Советского Союза, в числе которых был и Петр Лелеков, утверждены двое его товарищей. Сказали, срок службы у них больше, жди следующего раза! Не довелось…

Цветок перед глазами

«На пути 412 полка встала высота 89,9. Склоны были хорошо укреплены заграждениями, минированы, пристреляны. Задача: взять «языка». К нам прикомандировали опытного сапера Лисова, он был постарше нас, боевой мужик. Проделал нам «дорожку» в заграждениях, ждал, пока мы взяли «языка», и провел обратно. В результате молниеносной атаки уничтожили 15 немецких солдат и взяли в плен фельдфебеля. Дрались ножами и прикладами, чтобы меньше шума. Трое наших парней были ранены. Но немцы опомнились, когда мы были уже за проволокой. Открыли такой огонь, что пришлось прятаться в ближайшую воронку, там сделали перевязку ребятам. Когда огонь ослаб, вернулись в часть.
Сейчас пишу - и так просто, вроде, все, однообразно: ползли, дрались, брали пленных… Это была наша работа. Страх пришел позднее. Прочитал эти строки, вспомнил, и мне стало страшно. Как мы могли? Сейчас бы я, пожалуй, не смог повторить это».
Так прошел Петр Федорович дорогами войны до Варшавы. Пригодились и смелость, и выносливость. По два раза за ночь переплывали реки, порой покрытые шугой. Залегали мокрыми – однажды почти на сутки, потом отдирались – примерзли. В другой раз пришлось тоже почти на несколько часов затаиться с «языком» в болоте, стояли в камышах в холодной воде, на дне – лед (от переохлаждения тогда погибли двое разведчиков и «язык», остальные попали в медсанбат). Многое пришлось пережить – всего не перескажешь…
…Открыв глаза, плохо соображая контуженной головой, он увидел прямо перед глазами что-то ярко-красное. Только что распустившийся мак! Потом увидел кровь – взрывом оторвало пальцы на руке, изранило осколками. Это было 22 августа 1944 года, примерно в 6 утра. Здоровой рукой Петр неосознанно прихватил одну из уже созревших маковых коробочек и потом хранил во всех госпиталях – хотел дома посадить. А впереди была целая жизнь. Петр Федорович вернулся домой 20-летним парнем с седыми висками, застуженным и израненным. Первые зиму и лето и работать не мог, родители еле выходили. А потом десятки лет трудился в родной Сибири, уже после выхода на пенсию семь лет работал в Тангуйском совхозе и несколько лет сотрудничал с ним после, ремонтировал машины. С женой Зоей Алексеевной родили двух дочерей, они тоже живут в Тангуе, уже и правнуки подрастают. Человек он с характером, а потому никак не соглашался фотографироваться, когда мы делали снимок несколько лет назад: «А не надо меня фотографировать! Что я – герой какой? Все воевали и работали!». Сейчас Петр Федорович прикован к постели – после травмы. Но предстоящий праздник Победы греет его сердце, и старый солдат в эти весенние дни становится немного моложе…

Екатерина ЧУДНОВА, с. Тангуй 
При подготовке материала использованы документы из архива Министерства обороны РФ.